Бытующее мнение о том, что Петергоф — всего лишь копия французского Версаля, блестяще опроверг А. Н. Бенуа. В 1902 г. он, в частности, писал: «В Версале жил король французской Земли… . Фонтаны… в Версале — изящное украшение, без которого можно обойтись. Петергоф — резиденция царя Морей. Фонтаны в Петергофе — не придаток, а главное. Они являются символическим выражением водяного царства, тучей брызг того моря, которое плещется у берегов Петергофа…» По мнению Д. С. Лихачева, Петр, заимствовав свою любимую эстетическую идею — соединить дворец и сад с ближайшими водными пространствами — у голландского барокко, воплотил ее в Петергофе со специфически петровским размахом и великолепием.
Но на создании Петергофского ансамбля «творение символов» не остановилось. Развитием темы выхода России к морю стала знаменитая Петергофская перспектива, о которой уже говорилось в разд. 9.1. Эта сорокаверстная парадная магистраль связала цепь усадеб — «приморских дворов» царя и приближенных. Все они выстроились «в шеренгу», лицом к водным пространствам и морскому форпосту новой столицы — Кронштадту. Есть сведения о том, что в замыслах Петра новый морской фасад должен был плавно переходить в невские берега и Ладожский канал вплоть до Новой Ладоги.
Кроме воплощения морской символики в сугубо сухопутной стране, ее первым императором овладели явно европейские идеи «урегулирования» новых территорий. Они осуществились в создании сети прямых перспектив, рассекающих унылую Приневскую низменность.
